Цивилизация
Существует два ключевых момента в практике об изъятии имущества компании в пользу банкротящегося бенефициара, считают юристы. Во-первых, это сложность доказывания бенефициарного владения. Вопрос о связях юрлица и его предполагаемого бенефициара возникает, как правило, в рамках банкротства именно компании, когда ее контролирующих лиц пытаются привлечь к субсидиарной ответственности, цитирует «Коммерсантъ» советника консалтинговой группы РКТ Ивана Стасюка.
Партнер Guskov & Associates Игорь Гуськов отмечает, что выявление связи должника-гражданина с подконтрольными ему компаниями — «это трудоемкий процесс, где часто используются косвенные доказательства».
Как отмечает управляющий партнер АБ «РИ-консалтинг» Елена Гладышева, «конечный бенефициар, не имеющий соответствующих формальных полномочий, не заинтересован в раскрытии своего положения, а его отношения с подконтрольными компаниями не регламентированы актами, которые бы устанавливали соответствующие правила».
Второй важный аспект — возможность признания гражданина-банкрота собственником имущества подконтрольных ему юрлиц и передачи этих активов в его конкурсную массу.
«Тот факт, что некто был фактическим владельцем компании и извлекал выгоду из пользования имуществом со стороны компании, еще не означает, что это имущество его личное. Ведь у юрлица могут быть свои кредиторы, которые исходят из наличия у компании активов», — отмечает Стасюк.
«Цепочка сделок, направленная на сокрытие имущества, не всегда предполагает изначальную разработку всей структуры сделок и наличие исчерпывающей информации у бенефициара при заключении первой сделки, — отмечает Денис Архипов, управляющий партнёр, соруководитель судебно-арбитражной практики ЕПАМ. — Должник может менять свою стратегию, вводить в цепочку новые лица и заключать дополнительные сделки в целях сокрытия имущества от кредиторов. Возможна ситуация, что должник изначально приобрёл права требования и не мог точно определить все активы, полученные в результате взыскания долга, соответственно, не имел возможности продумать всю структуру сделок».
Как объясняет Денис Архипов, кейс Садовского как раз и интересен с точки зрения оспаривания сложной цепочки сделок с использованием большого количества номинальных собственников и офшорных компаний, а также растянутых временных промежутков, что существенно затрудняет кредиторам возможность вернуть скрытое от них имущество. Используя номинальных лиц, реальный бенефициар принимает на себя дополнительные риски, в том числе риск оспаривания сделок в рамках процедуры банкротства. Лица, обозначающие себя как собственники активов, обязаны подтвердить возможность их приобретения. В противном случае все сомнения должны трактоваться в пользу кредитора.
Напомним, в 2018 году Николай Садовский (в 2000-х годах руководил и владел заводами по производству стеклотары для пищевой и парфюмерно-косметической промышленности в Подмосковье и Омской области) был признан банкротом по заявлению Сбербанка, требующего около 300 млн руб. Суд первой инстанции поддержал банк, но апелляция отклонила требования, посчитав недоказанной связь между должником, компаниями и их имуществом.